Евгений Петропавловский. Порнуха, смех и слёзы...

Это произошло первого мая.
Посреди нечаянного совокупления с работником екатеринодарского мясокомбината Фёдором Челнищевым скоропостижно скончалась Хафиза Абдулгафаровна Образяева - мать троих детей, старший продавец посудохозяйственного магазина. Её крохотная скромная душа тихо, подобно первомайскому воздушному шарику, устремилась ввысь, сама себе незаметная, пользуясь удачным моментом, когда о ней как раз никто не думал.
Впрочем, отошла Хафиза Абдулгафаровна почти трезвая, без скандала, дай бог каждому. Так что примерно через час обнаруживший произошедшее с ним несчастье Челнищев вскочил с партнёрши и принялся голышом бегать по комнатам, стирая отпечатки пальцев и бесконтрольно роняя избыток расползающихся по половым щелям сперматозоидов.
С наступлением темноты он забрал последнюю остававшуюся недопитой бутылку "Анапы", осторожно выбрался наружу и, подпалив для верности хату, растворился в окружающей Вселенной.
К тому моменту он уже отчасти потерял собственное лицо. С которого не сходили мутная улыбка и блуждающая подозрительность.
... Дома Челнищеву открыла дверь его собственная жена Антонина. Которую он чуть не сбил с ног, пытаясь обойти, и упал, проломив углом затылочной кости двухкамерную морозилку.
- Что с тобой, Федюша? - испуганно всплеснула бёдрами Антонина.- Где ты отсутствовал? Почему так рано заявился?
Но тот даже не пытался подобрать достаточный ответ, обрывая зубами половик. Антонина хотела броситься в истерику; однако Челнищев, привстав на локтях, начал смотреть на неё, и момент был упущен.
- Фёдор..,- строго произнесла она.
- А? - стеклянным голосом поинтересовался он, изготавливаясь к непонятному.
- Фёдор,- повторила она, пятясь в комнату, где на всякий случай хранились разные тяжёлые предметы.- Не знаю, про что ты имеешь в виду, но учти: я тебе не потаскуха какая, чтоб на меня бездоказательные помои проливать... Соседскую Верку, вон, третьим днём с ипподромовской конюшни выкинули за группенсекс, и то, знаешь, у ейного мужика благородства достало, чтоб...
- Так вот,- Челнищев, прислушиваясь к внутренним голосам, прыгнул вперёд и с отрешённым неистовством схватил супругу за грудки.- Я чего говорю, Хафка, то есть, тьфу, Тонька, сука, если кто спросит, где я сегодня был - скажешь, курва, что за протяжность всего праздника никуда с постели я поползновений не испытывал, а с самого, тоедь, утрева, нажратый, тебя, как сидорову козу, вошкал!
- Та ты шо...
- Не шокай мне - ща для верности только синяков тебе на тело наставлю, и никто в наших алибях не усомнится.
- Ой, Федь, не получится ничего.
- Как не получится?
- Та я ж сегодня от нашей партии в демонстрации участвовала.
- Вот ядрёна плешь... И кто видел?
- Меня-то?
- Ну.
- Да все ж и видели. Сколопендриха... И этот... Жопастый - ну, от профсоюза...
Ладно, хрен с ним. По нужде-то ты отлучки имела?
- Как без этого.
- Сколь разов?
- Та, может, разов пятнадцать. А, может, все девяносто - но я точно сейчас не скажу. Упредил бы сразу - я б считала... А по какой нужде: по малой или по большой?
- Дура, по обеим,- Челнищев покосился на окно, чтобы никто не слышал.- Скажешь, что вместо всех разов до меня на таксях лётала - шпилиться, усекла?
- Не-а. Кому сказать-то?
- Ты поговори ещё у меня, прошмандовка. Кому надо, тому и скажешь, если хочешь живая оставаться.
- Да поняла я, поняла всё, Феденька, зайчик мой. Ты б лёг пока, а? Устал ведь праздновать, небось, намаялся, сердешный...
- Счас,- согласился неприхотливый Челнищев,- лягу.
Он поднялся на ноги. И, сделав полтора шага через всю большую комнату, тяжело рухнул мимо телевизора.
Он не был пьян.
Он был истощён беспорядочностью жизни.
- Собака ревнивый,- зло прошелестела Антонина.- Правду говорила мама, чтоб я ему не доверялась... Но скудова он мог распрознать?
И, убедившись, что Челнищев больше не собирается приводить себя в движение, а только плачет сухими слезами, тихо выскользнула за дверь.
Она ничего не понимала в решительных подозрениях мужа и торопилась посоветоваться с любовником.

***

... Хата усопшей в эту минуту ещё горела.
"... Жалко, что её дети в интернате, а то б - сразу, одной метлой",- бормотала претендовавшая на две сотки образяевского огорода соседская старушка, умильно сидя перед окном с большим "Кубанским" пряником в руке и постепенно приходя к выводу, что следует позвонить в пожарную команду хотя бы через полчаса. Или, на худой конец, через час.
И случилось в описанный момент оказаться подле самого эпицентра событий гвардейскому прапорщику Парахину, сияющему всеми своими внешними факторами от предвкушения близкой встречи с любимой женщиной.
Одет был прапорщик в новую лётную фуражку. На парахинской груди обозначались множественные отличия в боевой и политической подготовке, приобретённые у полкового писаря в обмен на спирт, а лицо его скрывала мужская растительность, образовавшаяся за две недели сидения на гарнизонной гауптвахте.
Прибыл Парахин сугубо круговым путём через проходные дворы. Поскольку Хафиза Абдулгафаровна до самой своей кончины имела заключённого в исправительное учреждение мужа, который через несколько лет собирался воротиться домой и при неблагоприятных слухах со стороны соседей грозил произвести супруге повреждение организма. Повреждений Хафиза Абдулгафаровна по старой привычке не боялась и, работая в посудохозяйственной торговле, устала общаться на короткую руку с грузчиками, отчего дополнительно содержала нескольких стабильных мужчин для души. Среди коих гвардейский прапорщик Парахин занимал первоначальное местоположение, но не имел полномочий аннулировать весь остальной список амурных претендентов, вследствие чего был обязан соблюдать конспирацию.
Образяева носила домой казённый денатурат. Каковой с военной своей регулярностью употреблял прапорщик Парахин. Потому что собственного технического спирта со склада горюче-смазочных материалов ему не хватало. Общий интерес сближал двух на первый взгляд разнополых людей. Чего не могли представить ни хмурый милицейский наряд, ни пожарники, по сигналу прохожих случайно прибывшие на место происшествия именно в тот момент, когда гвардейский прапорщик в обгорелом кителе, с закопченным лицом и слезящимися глазными яблоками, судорожно разбрасывал пепелище и горестно выкрикивал:
- Ни одного пузырька! Боже ж мой, ни единого пузырёчка! Во стерва: дом подпалила - и концы в воду!
- Что ты пожар во все стороны рассыпаешь? - меланхолично удивился пожилой пожарник, грустный оттого, что никакого добра для него здесь не сохранилось.- А ещё военный... Гляди-тко, искры на суседей летят. Тебя бы штрафануть за такое.
- А? - оборотился к нему Парахин с сумасшедше разинутым лицом и вываливающимися зубами из помутневшего металла.- Может, пущай оно и горит всё белым пламенем, раз на свете правды больше нету! Может, падла, денатурат мой теперь какой-нибудь жлоб выжирает, так что - думаешь, жалеть его стану? Нет, братан, подвинься!
И он сунул в нос чуть не выпрыгнувшему из себя пожарнику безумный обугленный кукиш.
Неизвестно, чем всё могло завершиться. Перебравшие портвейна пожарники никак не могли попасть в калитку, всё время промахивались, врезаясь в забор, и сваливались в беспорядочные штабеля; в конце концов они вызвали другую пожарную бригаду, которая уже и дотушила остававшиеся скудные головешки.
Тут подоспел патрульно-постовой наряд: милиционеры обнаружили на пепелище неоприходованный женский труп; не сговариваясь, они бросились на подозревающего себя обманутым Парахина и, пока тот тщился отряхнуться от ужаса и недоумения, квалифицированно надели ему на ноги и на руки три пары табельных наручников. Не снимая которых прапорщик и подорвался бежать.
Парахин остро ощущал несвободу, отчего двигал, наподобие сбесившегося животного, одновременно всеми конечностями. Ещё слава богу, что не догоревшие при пожаре галифе обильно дымились позади, производя завесу; из-за неё милицейский автомобиль путался в узких переулках, уничтожая заборы и повреждая любопытных добровольцев, а затем окончательно остановился вследствие привычной нехватки бензина.