Екатерина Махнёва. Письмо в осень

подарок моей маме..

…Твоё письмо, и не письмо даже – всего лишь несколько слов «емельки», в столь любимом тобою телеграфном стиле: «По ТВ ужасы показывают. Как ты? Волнуюсь.» как ураган пронеслось по моей душе, в очередной раз вызвав смятение... – всё, что так долго и старательно расставлялось по местам, как книги на полках, вновь оказалось одним большим клубком чувств, картин, воспоминаний, слов... и всё опять запульсировало, как той осенью... Помнишь одно из любимых моих мест в Будапеште – площадь перед Парламентом? Я люблю проходить по ней в любую погоду. Это место прекрасно и ранней весной, и поздней осенью, в дымке тумана, под палящим солнцем, под проливным дождём… Каждый раз по-новому вижу и здание Парламента, и Этнографический музей, и министерство земледелия… А иногда и замираю от невиданной прежде красоты и удивляюсь: как же так, столько лет проходить здесь – и не видеть этого...? Люблю вдыхать аромат цветов в парке, люблю звонки трамвая, свежее дыхание Дуная… А помнишь, как мы вместе, задрав головы, смотрели на парящие в пронзительно синем небе статуи музея, как разгадывали, гербы каких стран висят барельефами на Парламенте... И как вечером, взявшись за руки, бежали к метро, чтобы успеть на последний поезд... Помнишь тот вечер? Как он был тих... и мы шли, и была неправдоподобна эта тишина, и пустынная площадь... и вдруг прозвучали твои слова, такие нежданные – и унесли меня вверх, закружили над площадью, а внизу звенела музыка трамвая... А потом мы летели по земле, вдвоём, перелетая через трамвайные пути – а на метро всё-таки опоздали...

И вчера был такой же тихий, как тогда, тёплый, солнечный день - настоящий летний, из тех, что обычно бывают в конце августа…, а в конце сентября воспринимаются как подарок. Вылетела из метро и решила остановить бег, пройтись по любимым местам, чуть открутить время назад… вернуться в наши с тобой места, на нашу площадь... И была отброшена резкой вонью, которая исходила от мобильных туалетов на площади… Какие-то мятые, серые лица, такая же одежда, баулы… Пенсионеры - бабульки и старички им под стать, пышущие активностью неопределённые тётки, на лужайке перед парламентом – столы, стулья, тенты, мешки с картошкой, ящики с яблоками… полно лотошников с бубликами и водой… Тётки чистят картошку, варят национальное блюдо – суп-гуляш... Бабушки-пенсионерки, держа в руках надкусанные бублики, не спеша гуляют по почти пустой площади, изучая тут и там брошенные плакаты, туристы-японцы, кажется, ставшие неотъемлемой частью любой достопримечательности, щёлкают фотоаппаратами, министерские клерки, усевшись прямо на площади на бетонный газон, несмотря на пропитавший всю площадь запах, поглощают свой обед…

Вроде бы совсем обычная жизнь этого города, за столько лет ставшего родным… лишь необычное пятно: идёт по площади высокий мужчина, высоко подняв национальный флаг, при этом что-то говоря семенящим рядом двум мальчишкам лет 7-8… А невдалеке двое мужчин неопределённого возраста, из тех, у которых всё в этой жизни когда-то вдруг стало неопределённым: и будущее, и дом, и семья, и работа, у которых обычно потухшие глаза, да и их ты не всегда видишь, потому что бредут они по этой жизни, вперив свой взгляд себе под ноги..., а сейчас в их глазах нет той, ставшей уже привычной, безучастности – наоборот, в них, этих глазах – уважение к себе, к своей неожиданной нужности..., что подтверждается какими-то повязками на их руках... Мужчины отдают распоряжения другому, приехавшему на автомобиле, передвигают металлические заграждения, разрешая въезд... И ещё одно пятно: кордон перед посольством России… и юный мальчик-охранник перед ним, в котором неожиданно узнаю бывшего одноклассника своей дочери.... И надпись на памятнике воинам, погибшим в Великую Отечественную (может, и мой дед, пропавший без вести, тоже с ними?) – проклятые «комчи»

Почему? Почему юный мальчик, защищающий кордон перед посольством нашей с тобой страны? При чём – «комчи», история которых, как никакого другого народа на этой планете, является нескончаемой чередой мук и преодолений... во имя чего? Почему народы, как отдельные люди, с таким трудом взрослеют? Почему вину за свои беды стараются переложить на других? Почему так легко отрекаются от прошлого, переписывают свою историю? ... Не претендую на какую-либо глубину и полноту мысли и картин, это лишь отрывок, картина, отложившаяся во мне… А знаешь, мне было стыдно за тех людей на площади…Оказавшиеся на обочине жизни, они скандируют «долой комчи!», позабыв: при «комчи» они имели крышу над головой и работу, у них было, хотя и не очень радужное, но – будущее…, было стыдно за них, что готовы вновь идти за очередным демагогом, обещающим манну небесную при пустой казне страны... (и это не плач по той пародии, которую сейчас называют коммунизмом – это недоумение: почему причины своих неудач человек ищет не в себе, а в других, неважно, люди это или страны?)

И было больно за то, что разграбили здание ТВ, как варвары, растащили не имеющий цены архив, устраивали погромы на улицах, превращая любимые мои улицы в отхожие места... Больно за их доверчивость... и за несамостоятельность... Только оттолкнулись от одного «крепкого», восточного плеча – и тут же «прислонились» к другому... И надеялись – вот сейчас сказка станет явью, прольётся над страной дождь изобилия... И так по-детски забыли, что за всё надо платить, трудом, или потерей самостоятельности, в зависимости от того, какой выбор ты делаешь... И непонятен вечный страх перед моей, нашей с тобой страной, которая здесь называется Востоком, и пугает прорывающаяся иногда ненависть к ней... и отрицание её, отсутствие какого-либо стремления понять..., а при этом – преклонение перед страной другой... И непонятно, почему надо преклоняться, почему нельзя просто уважать, уважать себя, уважать других? И страшно видеть перед своим домом другого мальчика – с бритой головой, в пудовых ботинках штурмовика и с фашистским флагом... Может быть, и он был одноклассником моей дочери?