Юрий Циммерман. Неприкаянные размышления об эротической литературе в Интернете

"О приди же ко мне, возлюбленный мой читатель! Мощен и крепок компьютер твой, ярче солнца монитор его, быстрее молнии процессор его! Закружите меня в вихре тактовой частоты, укрепите меня хардом и умягчите меня софтом! Поставили меня сторожить компьютеры от вирусов братья мои, но своего-то жесткого диска я и не уберегла..."

Софт софтов

Эротику ныне пишут все - даже самые ленивые. А уж читают... Вот скажите мне, куда идет первым делом среднестатистический посетитель Прозы.Ру? Куда он идет, даже не прочитав слов "И немедленно выпил"? Правильно, в раздел эротической прозы. Sex sells – эту магическую формулу бизнеса все уже давно затвердили назубок. И в погоне за тиражами, рейтингами и призовыми баллами труженики пера и клавиатуры бодро выдают на-гора терабайты текстов, в той или иной степени приправленных сексуальностью. Но слово "секс" еще не слишком прижилось и облагородилось в литературном русском языке, зато вот "эротика" – это звучит. Привлекательно, возбуждающе, древнегречески... И поэтому весь вокабуляр описания любовных отношений в литературной критике, тем более если речь идет о сетевой литературе, свелся ныне к двум словам: хочешь обругать чужой текст – назови его порнографией; хочешь, чтобы прочитали твой собственный – обозначь его как эротику. "Эрос псевдоним взял 'Порнос', щас он с козами живет", как ехидно пел по этому поводу Тимур Шаов.
Увы, дальнейшее продолжение цитаты – "За пристрастье к онанизму был подвергнут остракизму" – отражает скорее желаемое, чем действительное состояние сегодняшней русскоязычной литературы вообще и сетевой ее ветви – в частности. Дело в том, что за определением текста как "эротического" или "порнографического" в девяносто девяти случаях из ста не стоит ничего, кроме личностного отношения читателя или, соответственно, автора. (Если только мы не говорим о рассмотрении дела в уголовном суде, по статье 242 УК ..