Коготок увяз — всей птичке пропасть?
Именно это научное учреждение послужило прототипом для НИИЧАВО — Института чародейства и волшебства в повести-сказке братьев Стругацких. Борис Натанович работал в Пулковской обсерватории, и, хотя сам он не раз предупреждал, что не любит «расшифровывать» персонажей, сотрудники обсерватории догадываются, с кого списан тот или иной сотрудник НИИЧАВО.

А территория за стенами главного корпуса напоминает о другом произведении Стругацких. Толстый слой льда в канавах, странные для непосвященных сооружения на фоне живой природы, и гул — шоссе и аэропорт находятся совсем рядом. Устроить пикник (торговый центр, лыжный спуск или элитную застройку) на обочине завидных владений Пулковской обсерватории с каждым годом мечтает все больше нуворишей.
В последний раз информационный шум подняла Архитектурная мастерская Т.А.Славиной. Журналисты до сих пор обсуждают, что будет, если: а) обсерваторию переведут на Кольский полуостров, б) оставят в покое. Первый вариант несостоятелен, потому что тогда не будет вообще ничего: сооружение соответствующих зданий на пустом месте обойдется государству слишком дорого, и даже ярые критики власти уверены, что никому не придет в голову переселить ученых в бараки. Если же события будут развиваться в соответствии с исторической предопределенностью, город рано или поздно окружит Пулковскую возвышенность со все сторон, и круглосуточный шум и свет сделают наблюдения невозможными. И обсерватория превратится в большой и красивый музей, каким ее и считали в конце девяностых.
Но такой прогноз не учитывает один существенный момент: в Главной Пулковской обсерватории научная работа велась всегда, в частности, проводилась модернизация инструментов. Раньше город подсвечивал только северный горизонт, а сегодня — со всех сторон, но теперь эта проблема для астрономов решена. Конечно, это не значит, что в Пулково завтра же можно начинать строительство высоток или стометровой эстакады для лыжников-экстремалов. Дирекция может пойти на компромисс с городскими властями, но не с бизнесменами. Здесь до сих пор не верят в мифы об «ответственном бизнесе» и помнят распоряжение Совнаркома СССР, подписанное В.Молотовым. Это документ 1945 года о восстановлении Главной астрономической обсерватории РАН после войны, в котором идет речь, в том числе, и о планировке территории Пулковских высот: «Закрепить за обсерваторией участок земли для возведения построек и разбивки парка в размере до 150 га. Установить защитную парковую зону в радиусе 3 км вокруг Пулковской обсерватории с запрещением в ней промышленного и крупного жилищного строительства и с согласованием всякого строительства в этой зоне с дирекцией Пулковской обсерватории».
А еще здесь помнят пословицу: «коготок увяз — всей птичке пропасть». Если уступить хотя бы пядь Пулковской земли коммерсантам, создастся опасный прецедент, и следующие застройщики будут вести себя увереннее, если не сказать наглее. Что же касается угрозы урбанизации, то в качестве повода для выселения обсерватории с «исторической родины» угроза эта выглядит преувеличенной.
Десять лет спустя…
Директора Пулковской обсерватории Александра Владимировича СТЕПАНОВА мы застали на рабочем месте посреди официального отпуска. Как и многие сотрудники обсерватории, Александр Владимирович живет в ведомственном поселке и является потомственным астрономом.
— Александр Владимирович, насколько мне известно, постановление 1945 года до сих пор — основная «охранная грамота» ГАО РАН. Возможно, надо обновить этот документ, чтобы пресечь дальнейшие поползновения недоброжелателей?
А.В.Степанов
А.В.Степанов
— Нет, обновлять нечего, потому что постановление было подтверждено председателем комитета по градостроительству и архитектуре, и я думаю, что никто не решится отменить указы Совнаркома. Представляете, война еще не закончилась, а в марте 1945 года уже появилось распоряжение Совнаркома о восстановлении трех обсерваторий — Николаевской, Крымской и Пулковской. Всем наркоматам подробно расписали, где валить и какие деревья, сколько лопат и черенков надо выдать рабочим, сколько извести гашеной и негашеной, сколько телег. Сейчас такого планирования вообще нет! Конечно, вложены были большие средства. Если законы будут выполняться, как говорит наш президент, все будет нормально. Я звонил недавно в Общественную палату, в комитет по культуре Галине Васильевне Боголюбовой. Она сказала, если что-то нарушается, сразу звоните в Комитет по культуре, в Счетную палату, в прокуратуру. У нас есть двойное ограждение закона: во-первых, мы федеральный объект, а во-вторых, — особо ценное культурное наследие народов России, как Эрмитаж. Но это работает, если в России выполняются законы.
— Как решился вопрос с долгом, который висел на обсерватории в 1997 году?
— Нам очень помог Алексей Леонидович Кудрин, который побывал здесь и подивился, что обсерватория — это не будка со стоящим рядом инструментом, а архитектурный ансамбль, созданный архитектором Александром Брюлловым, братом известного художника. А.Брюллов, кстати, выиграл конкурс у архитектора Тона, потому что проект первого оказался более приспособлен для задач астрономии. А.Л.Кудрин простил нам все долги, которые были даже по зарплате. А сейчас, поскольку обсерватория — особо ценный объект культурного наследия народов РФ, нам приходит целевое федеральное финансирование. В перечень особо ценных объектов входят еще два академических учреждения — это Кунсткамера и Пушкинский дом. Всего-то по России таких объектов 64. Так что вряд ли кто-то покусится на святое.
Финансирование заметно увеличивается. В прошлом году мы получили 19 миллионов рублей на ремонт и реставрацию обсерватории. Проблема была единственная — как бы с толком потратить эти деньги. Правила до деталей не продуманы: нам надо тендеры устраивать и обязательно выбирать такую фирму, которая устанавливает наименьшую цену. То есть, по качеству — самую худшую. Надо как-то эту систему менять. Но, тем не менее, мы вышли из положения. Кулуары Западного корпуса отреставрировали, начат ремонт меридианного зала, гостиницы, лаборатории астрофизики. Мы взаимодействуем с КГИОПом, который помогает отбивать нападки нуворишей. Вот недавно хотели 26 гектаров изъять и построить здесь пять лыжных трасс, в том числе для экстремалов, и еще стоянку на полторы тысячи машин. Я обратил внимание на следующее обстоятельство: «У вас в проекте эстакада высотой сто метров, это же выше Пулковских башен». «Ну конечно, — ответили мне — ведь лучше же кататься с такой высоты». То есть, они живут совершенно в другом измерении. Для них главное — деньги, нажива.
Что касается города, пока мы с ним взаимодействуем, находим компромиссные решения. Нас очень просили разрешить расширение прилегающего участка Пулковского шоссе, потому что дорога до Гатчины будет расширена. Город, в свою очередь, поможет нам привести в порядок ограду, благоустроить территорию.
— А как же уровень шума, вредный для оборудования?
— Даже не в оборудовании дело. В принципе, можно застеклить близлежащие дома. Но есть еще сейсмостанция, которая была основана князем Борисом Борисовичем Голицыным сто лет назад. Она, конечно, сильно зашумлена. Поэтому мы устанавливаем новые автоматические сейсмостанции с помощью Геофизической службы Академии наук в районе Приозерска, там, где действуют карьеры. Напомню, что промышленные взрывы могут спровоцировать землетрясение, а у нас в Ленинградской области шестибалльная зона.
Как обсерватория тратит и зарабатывает?
— Часто отмечают много формализма в хозяйственно-финансовых делах, касающихся науки. В 2005 году у вас были проблемы со строящимся телескопом для наблюдений за геостационарными объектами и для предупреждения об астероидной опасности: потребовали сертификат качества, которого у уникального прибора быть не может по определению.
— Мы получили тогда поддержку от Государственной Думы: было выделено финансирование на строительство телескопа нового класса; но по формальным причинам финансирование прервалось.
— А как сложилась судьба телескопа?
— Сейчас нашлись заинтересованные организации, которые поддерживают строительство. Работа сейчас идет и, может быть, в течение двух лет мы его запустим.